Главным экономическим событием прошлой недели в мире стало решение Федеральной резервной системы(ФРС, американский центробанк) выкупить в течение следующих восьми месяцев долгов американского правительства на сумму $600 млрд. Проще говоря — напечатать денег и расплатиться по долгам с опережением.

По словам председателя ФРС Бена Бернанке, основная задача — снизить долгосрочные ставки процента, увеличивая таким образом доступность кредита для предпринимателей. Дополнительный спрос на долгосрочные долги со стороны ФРС повышает их цену, что эквивалентно снижению процентной ставки по этим долгам. Однако на самом деле, похоже, главная задача ФРС — не дать инфляции стать слишком низкой. В заявлениях Бернанке даже прозвучали слова о том, что ФРС не устраивает нынешний уровень инфляции — он«ниже желательного». Понятно, чего опасается американский ЦБ: если цены не растут вовсе или, упаси боже, снижаются, у фирм и граждан утрачиваются стимулы инвестировать — если что-то, новую машину или новое программное обеспечение, можно купить завтра дешевле, выгоднее отложить покупку. ФРС явно пытается учесть опыт Японии, где за финансовым крахом конца 1980-х последовало два десятилетия стагнации, сопровождавшейся низкой, а то и отрицательной инфляцией. Можно быть уверенным, что ФРС будет выкупать долги и дальше, не давая инфляции стать нулевой.(Если инфляция начнет-таки увеличиваться, у ФРС достаточно инструментов, чтобы быстро извлечь часть денег из экономики — пусть и ценой некоторого повышения долгосрочных ставок.)

Что это означает для остального мира? Можно сказать, что это ход США в валютной войне, о которой говорят сейчас президенты и министры финансов всех стран: каждой стране хочется защитить интересы своих производителей, обесценивая собственную валюту. На стране в целом это обычно сказывается плохо, но производители во всех странах, как правило, лучше организованы. Те страны, которые управляют курсом своей валюты(например, Китай), могут обесценивать ее напрямую — Китай для этого покупает доллары. У стран с плавающим обменным курсом(например, США; Россия тоже является скорее такой страной) прямых инструментов для обесценивания собственной валюты нет. Низкая инфляция и низкие инфляционные ожидания(долгосрочные ставки процента) дают Бернанке возможность просто печатать деньги, однако этот способ воздействия на курс доллара дает гораздо менее предсказуемые результаты.

Как и в случае войны торговых барьеров, неприятное свойство валютной войны состоит в том, что каждая страна участвует в ней по своим внутренним причинам, а не из-за того, что хочет захватить что-то у соседей по глобусу. А с другой стороны, валютная война не так страшна. Сила страны — это возможности правительства обесценивать свою валюту, не вызывая инфляции, и способность граждан терпеть высокую инфляцию. Может быть, даже лучше, если твоя страна в этом не сильна?


Читайте далее: Ведомости

переводит Дмитрий Бутрин, заведующий отделом экономической политики

По определению существенные новости с финансового рынка США, крупнейшего в мире финансового рынка, должны занимать нас в первую очередь: на падении или росте курса доллара к мировым валютам в течение пары лет российская компания может потерять (или выиграть) не меньше, чем в ссоре с Роспотребнадзором. Однако традиционно к таким новостям мы относимся со скепсисом: контекст российского бизнеса настолько далек от реалий финансового рынка США, что адекватный выбор языка для таких текстов почти неразрешимая задача.

В качестве примера — заявление заместителя министра финансов России Дмитрия Панкина 6 ноября на встрече глав финансовых ведомств стран АТЭС в Киото о том, что "последние валютные меры" Федеральной резервной системы (ФРС) США, направленные на увеличение денежной массы, опасны в первую очередь для развивающихся экономик. Дмитрий Панкин в качестве примера "дисбаланса", вносящегося решениями ФРС США, привел ситуацию с японской иеной. Подразумеваемая логическая цепочка, связывающая японскую иену и ситуацию на развивающихся рынках, цитирующим господина Панкина информагентством ИТАР-ТАСС опущена, впрочем, она в сотнях и тысячах комментариев аналитиков 3-7 ноября, посвященных "включению печатного станка ФРС", восстановлена еще до заявления заместителя главы Минфина РФ в десятках разных версий.

Объяснять для читателя в России, что именно происходит, можно двумя способами. Первый — "на пальцах", максимально упрощенно, но такое объяснение грешит недопустимыми упрощениями. Речь идет о решении ФРС США выкупать у минфина США казначейские облигации (то есть госдолг) на сумму $600 млрд до июля 2011 года, принятом 3 ноября 2010 года. Аналогия очевидна: если ЦБ России начнет выкуп облигаций федерального займа на триллионы рублей, судьбу рубля в ближайшие месяцы предсказать несложно: речь действительно идет о "включении печатного станка".

Впрочем, объяснять происходящее так, чтобы это более соотносилось с реальностью, нужно вторым способом. Строго говоря, новостью в решении комитета по открытым рынкам ФРС (FOMC) является не включение печатного станка (об этом было известно уже в мае 2010 года), а неповышение целевого диапазона базовой процентной ставки ФРС. Этому решению предшествовал доклад FOMC 2 ноября, в котором объяснялось, почему FOMC его принял,— и в этом докладе указывалось, что ФРС в качестве одной из мер выбранной денежной политики стоит увеличить масштабы выкупа облигаций минфина США с $500 млрд до $600 млрд (то есть на 20%), одновременно увеличив и срок этих операций — если ранее предполагался выкуп темпами $100 млрд в месяц, то теперь — $75 млрд в месяц, на 25% меньше.

В силу второго обстоятельства фондовые рынки США отыграли на прошедшей неделе эту новость скорее как позитивную, а внешние ответили смешанной реакцией. Объяснение того, почему это так, уже настолько далеко от реалий рынка РФ, что это лучше читать на языке оригинала.

Комерсантъ